Название: Колыбельная для блондина (рабочее название "Белая кошка")
Персонажи: Канофинвэ Макалурэ, Туркафинвэ Тьелкормо, упоминаются Нэльофинвэ Майтимо, Куруфинвэ Феанаро, Нэрданель Махтаниэн и несравненный Кысь.
Краткое содержание: чье-то детство, чья-то юность
Жанр: юмор
Примечания автора: за песню спасибо Наталье Андреевне, за мир и персонажей Профессору, Кысь принадлежит фанону в лице Норлин и меня.
Канофинвэ Макалурэ, сидя на табурете, являл миру вид нолдо крайне недовольного всем и всеми в частности. Ситуация и вправду была патовая – старший брат, отговорившись серьезным делом, сбежал в мастерскую к отцу. Мама еще раньше ушла проведать деда и бабушку. А младший брат, оставленный на попечение Майтимо, незаметно оказался под опекой не ожидавшего подобного подвоха менестреля.
То есть, пока еще ученика менестреля. Гарандил уверял второго феанориона, что совсем скоро, после экзамена перед более опытными мастерами, тот сможет уйти в свободное творчество с чистой совестью. Но пока приходилось разучивать гаммы по нескольку часов в день под чутким руководством учителя.
Вот и сегодня, Кано надо было заниматься. А не следить за всякими дрыхнущими карапузами.
Представитель последних на справедливое братское возмущение реагировал крайне флегматичным посапыванием в обнимку с плюшевым щенком. И явно не собирался просыпаться еще часа два.
В мозгу юноши вспыхнул лист Лаурэлин – ну, конечно же, подумаешь, отлучится он на некоторое время. Кто заметит? И кто кому расскажет? Да и вообще, этот сурок может спать даже на руках у отца. Иными словами, когда вокруг все летает, громыхает и взрывается. И это только при подогревании прозаичного молока для прозаичнейшего рожка.
Убедив самое себя, что поступает правильно, Макалурэ прикрыл дверь в детскую комнату и на цыпочках прокрался по коридору в сторону сада. Там, в тенистом уголке он и уединился с арфой и с нотами к «Приветствию Валар».
тыкТоржествующая мелодия звучным эхом растеклась меж деревьями, когда прикрывший глаза менестрель внезапно сбился с такта. В финальные ноты достаточно трудного произведения вплелся странный дребезжащий отзвук. Кано вопросительно склонил голову к плечу, тронул струны еще раз, другой, подтянул колки. Помеха не устранялась, внося в светлое, радостное настроение тягостное ощущение чего-то позабытого. Макалурэ открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, что или кто вознамерился помешать его урокам. Рядом не было ни вездесущего Кыся, ни папы, строчившего мелом по грифельной доске. Ни мамы протиравшей рамы. Ни Майтимо, возомнившего себя героическим трубачом из воинства Финвэ. Ни… ох, Эру Всерадетель!
Лишняя тема в песне была ничем иным как плачем, захлебывающимся ревом младенца! Пронесшись вихрем по саду и лестнице, ведущей в дом, юноша успел перебрать все напасти и несчастья, случившиеся с младшим братом по его вине. Способа оправдаться перед возмущенными и разочарованными родителями не было по определению. Его на веки вечные заклеймят прозвищем разгильдяя и чудовища, покинувшего крохотного, беззащитного ребенка в угоду гордыни и честолюбия.
Ворвавшись в комнату, Кано стремительно бросился к колыбели, за что и получил плюшевым щенком в лицо. Возмущенный таким невниманием к своей светлой, во всех смыслах, персоне, его брат вознамерился самолично оповестить весь Тирион о таком вопиющем преступлении. И провинившемуся было бесполезно ворошить пеленки, выискивать пустышку и ворковать всякие умильные глупости. Туркафинвэ Тьелкормо требовал отмщения! Кровавого и ужасного! И не надо тут пытаться отвлечь его внимания забавно перебирающей лапками игрушкой. Все уже поздно.
Макалурэ заметался перед кроваткой, пытаясь придумать, как же уладить сей просчет с его стороны. Малыш был слишком мал, чтобы увлечь его какими бы то ни было посулами и явно не понимал, что в данный момент портит жизнь не только проштрафившейся няньке, но и себе самому. Поскольку, в следующий раз его поручат заботам самого ответственного представителя семьи. И придется с младых ногтей приобщаться к историям о землях на Востоке.
«Успеет еще» - решительно подумал Канофинвэ, придя к единственному верному в данной ситуации решению. Сжав пальцы на арфе, он поднял её повыше, замахнулся и…
Плач резко оборвался. Ребенок какое-то время повсхлипывал, намекая, что в случае чего, все вернется и в более угрожающем объеме. Потом приоткрыл серые глаза, удивленно глядя на источник незнакомого звука. Макалурэ, подбодренный такой реакцией, пустил мелодию вкрадчивым мурлыканием, отвлекая малыша от обид и разочарований в жизни. Пальцы сами подбирали следующий аккорд, не сбиваясь и не обрывая ритма. Даже когда воодушевившийся Тьелкормо решил подпеть безымянной песне, Кано сумел продолжить появившееся вкрапление и превратить его из бессмысленного агуканья в неотъемлемую часть произведения.
Финалом стал счастливый смех ребенка – феанорион отложил арфу, подобрал с пола игрушку и склонился над братом, блаженно представляя как через несколько лет, будет учить его музыке.
В ответ будущий маэстро вновь швырнул в лицо старшего брата многострадального пса и захныкал. Но стоило Макалурэ провести пальцами по струнам, как хныканье сменилось коротким, но очень красноречивым рычанием. Что поделать, раз младенцам все очень быстро надоедает.
Дольше всего продержалась простая свирель – искусно вырезанная отцом в момент задумчивости, она издавала многоголосый птичий щебет, и поэтому самый младший феанорион позволил брату играть на ней целый час. Лютня, к примеру, была и вовсе оплевана на третьей минуте выступления. Потом в ход пошел бубен, подаренный дедом и привезенный с Востока. После бубна настал черед простых деревянных ложек…
Кано начал понимать, что еще чуть-чуть, и он за себя не отвечает. Порвет все нотные грамоты и уйдет работать к отцу – плевать на годы обучения и возложенные на него надежды. Сил уже нет никаких.
- И что прикажешь с тобой делать?! – вопрошал он у мелкого критика, в итоге выудив того из-под прозрачного полога. Тьелкормо удивленно обозрел мир с нового ракурса и изумленно уставился на брата, открывшего ему мир в новых гранях. Потом повелительно дернул того за выбившуюся из прически прядь и потянул её в рот.
- Э, нет, так мы не договаривались. – Макалурэ устроил карапуза удобнее, подошел к окну и показал на валяющегося кверху животом Кыся. – Смотри, какая киса. – животное заинтригованно приподняло голову, убедилось что в данный момент никаких кошачьих кроме него нет, и продолжило дрыхнуть на залитой солнцем клумбе. – Скоро придет наша мама и устроит ему веселую жизнь. Почему? Так он опять все цветы помял. – любимец Феанаро потянулся и повернулся на другой бок, намекая, что запугивать некоторых в этом доме бессмысленно.
Младший брат на кота только поморщился, пролопотал что-то не понятное и потянулся за пролетевшей в небе птицей. Кысь, впрочем, тоже проводил пичугу томным взглядом, прикидывая, настолько ли он голоден, чтобы пытаться её поймать. Белокрылая горлинка угнездилась на крыше и тем самым подтвердила мудрое решение кота подождать до возвращения хозяина.
- А это птичка. – Тьелкормо попытался высунуться в окно еще дальше, но бдительный брат перехватил его и развернул лицом к себе. Ребенок недовольно скуксился и шлепнул ладошкой Макалурэ по щеке. И вновь дернул за пойманную прядь волос.
- А я твой брат Кано. – менестрель нарочито нахмурился. – Хочешь, сказать, что нам стоит познакомиться заново, а, кроха? – эльфенок так не думал, особенно когда оный брат поднял его на руках высоко-высоко под потолок и позволил немного «полетать».
Уже укладываясь обратно в колыбель, сонно позевываший Тьелкормо ухватил брата за палец и отказался отпускать. А сердобольный юноша, осторожно покачивая кроватку, тихонько мурлыкал своему привередливому слушателю.
- Обернусь я белой кошкой и залезу в колыбель,
Я к тебе, мой милый крошка, буду я твой менестрель…
Возвратившаяся домой Нэрданель долго выслушивала путанные объяснения первенца, почему он оказался подле отца, вместо младшего брата. Муж на все обвинения в халатности и черствости только пожимал плечами. А уж обозревая расплавленный условно не плавкий металлический штырь, думал, что уж лучше мелкому со старшеньким видеться пореже.
Войдя в детскую, нолдиэ тихо подошла к задремавшему Макалурэ и погладила его по склоненной голове. Убедилась, что с младшим ребенком тоже все в порядке и притворила за собой дверь.
Так и повелось. Пытливый Нэльо увиливал от обязанностей няньки так же виртуозно, как Кано сочинял все новые и новые колыбельные. Тьелкормо придирчиво отбирал из них самые лучшие и дозволял брату услаждать свой слух их исполнением.
- Обернусь я серой птицей, да сквозь двери улечу, чтобы в ясно небо взвиться к солнца яркому лучу… Что? Опять не то? Думаешь лучше через окно? И не серой, а белой? Ну вот так бы сразу, а то все агу-агу…