Название: Оставленный дом.
Персонажи: Нэрданэль Махтаниэн, Арафинвэ Ингалаурэ, упоминается Куруфинвэ Феанаро. И Дом.
Краткое содержание: фик на два листочка. Издеваетесь?!
Жанр: все-таки этот пункт мне не подвластен. В общем, POV на POV'е, драмы и ангста нет. И хеппи-энд рефреном, мне без него нельзя.
Примечания автора: просто села и записала. Оно пришло само. Изначальная задумка была куда пафоснее.

В первый раз, придя к этому дому, она не смогла заставить себя даже войти во внутренний дворик. Опустевший, заброшенный, он злым нелюбимым псом, застыл среди белокаменного города, душа в глотке глуховатый рык. Его хозяин был далеко, был мертв, значит ни у кого другого не было права подходить к нему близко.
Никто и не пытался. Обыватели обходили его стороной, а её словно что-то манило и звало.
Но в первый раз женщина смогла лишь приникнуть к тихо скрипнувшему, но не дрогнувшему створу ворот, потемневшему от времени до полуночной черноты. И закрыла глаза, позволяя слезам в слепую сбегать по побелевшим щекам вниз.
А потом ушла прочь, не оглядываясь и с трудом не срываясь на бег.

Через два дня женщина вернулась, принеся с собой масленку, кисть и небольшое ведерко. Ей чудился недовольный ропот и немое осуждение – безумная, к чему все это?! Зачем идешь ты к этому проклятому и трижды оплаканному месту?! Кому это нужно?!
Дом так же не приветливо встретил посетительницу, не обращая на неё ни малейшего внимания. Сначала он наивно ждал, потом надеялся, а вскоре понял, что брошен ныне и вся его судьба – выслушивать мольбы, укоры и хулу в сторону хозяина и его неразумных детей.
Поэтому подачки чужака ему были ни к чему.
Но рыжеволосая не обратила на это и малейшего внимания – поставила ведро на землю, чересчур громко брякнув ручкой и смазала петли. Потом достала скребок и принялась очищать потемневшие ясеневые доски. Работа шла медленно и неохотно – гостья занозила себе руки, но упрямо продолжала сдирать слой за слоем. Чтобы потом покрыть дерево олифой.
Ворота предательски приоткрылись, пропуская благодетельницу внутрь, но той хватило ума не перегибать палку – она занесла свой инструмент во двор, практически не глядя и уж точно не озираясь по сторонам, и аккуратно прикрыла створки за собой, соединив их тонкой веточкой.
В спину ей донеслось недоверчивое ворчание.

Она успела дважды покрасить ворота, очистить двор от сорняков и даже подновить расколовшуюся плитку – дом взирал на эту бессмысленную деятельность с возрастающим изумлением, но позиций не сдавал. Он грозно захлопывал дверь, стоило нахальной особе подойти слишком близко; щелкал оконными ставнями, практически топорщил камни кладки на стенах. Но все равно проигрывал – женщина отвоевывала пядь за пядью, с завидным упорством возвращаясь снова и снова. Словно в этой кропотливой, и чего уж скрывать тяжелой работе был скрыт единственный смысл в её бесконечной жизни.
И всегда одна, до странного молчалива и одновременно безмятежна – такой бывает душа, обретшая самое себя.
Дом ни за что бы не признался, но вот уже несколько недель, как он дремал тревожно, чутко вслушиваясь в глухую тишину округи. Он начал ждать её прихода.

Эльфийка распрямилась и тяжело вздохнула – очередной день подходил к концу, и спину уже нещадно ломило от напряжения. Она развернула небольшой сверток с ужином и устроилась на крыльце, по-кошачьи жмурясь от заходящих солнечных лучей, напоследок касающихся лица. Её противник, кажется, смирился с неизбежным и позволял ей подобную фамильярность. Она даже смогла зайти внутрь, но вскоре выбежала прочь, разразившись злыми, неудержимыми рыданиями.
Запыленные зеркала в вычурно выкованных рамах, отяжелевшие от сырости и истончившиеся занавеси, опрокинутые стулья и … запустение, уныние, тлен. Как никогда прежде, она почувствовала всю бессмыслицу своих действий, внезапно осознав, что так, как прежде не будет никогда. Эти стены застыли, смерзлись от холода и вражды, они задушили в себе все тончайшие ростки уюта и тепла. Под сводами дома больше не звучал детский смех, не ворочалось в камине неукротимое рыжее пламя. Здесь были произнесено непоправимое…
На крыльце, она вновь почувствовала пристальный тяжелый взгляд, пригвоздивший её между лопатками к месту, на котором она стояла.
И в эту самую минуту, когда леди Нэрданель почти отчаялась и признала свое поражение, дом послал ей союзника – на пороге сидел крупный дымчато-серый кот и в упор глядел на свою хозяйку желто-зелеными глазами.
Слова не сорвалось с дрогнувших губ женщины, но когда животное не отпрянуло от её руки, а наоборот, с басовитым мурчанием подалось вперед и позволило почесать подбородок, супруга лорда Куруфинвэ Феанаро все поняла.

Единственным осмелившимся заговорить с ней на щекотливую тему оказался Арафинвэ – деверь просто подошел к ней на рыночной площади и принял в руки тяжелую корзину. Окинул вдумчивым взглядом израненные и натруженные руки, поникший хвост форели свисавший с краю, сущую мелочевку – полотенца, чашки-плошки.
- Зачем? – спросил младший Финвион, вглядываясь в лицо невестки. В светло-синих, почти лазоревых, глазах гнездилась своя неизбывная боль, ворочавшаяся с боку на бок и не желавшая притупляться от времени. И ни к чему было думать, что у Ингалаурэ было больше надежды, чем у Махтаниэн – они оба потеряли слишком много.
- Ты вновь живешь под кровом Феанаро, хотя уходила навсегда. – порой родич был слишком прямолинеен. Единственная черта объединявшая братьев. – Молва говорит, что это против закона. Что они все равно никогда не вернуться к тебе. – но муж не умел так улыбаться, практически незаметно изгибая губы, давая понять одним лишь полутоном интонации, что мнение «многих» для него не значит ничего. Да и не был Куруфинвэ никогда печален.
- Моя семья слишком давно привыкла нарушать всевозможные правила, лорд Арафинвэ. Поэтому мне есть, кого ждать.